Аквамарин  - Андреас Эшбах

– Спасибо, – выдыхает он. – А то у меня уже уши завяли.

– О чем они разговаривают? – любопытствую я.

Пигрит закатывает глаза.

– Она рассказывает папе, какой он клевый. Он с ней полностью согласен.

Честно говоря, состязания пловцов кажутся мне еще скучнее, чем предшествовавшие им речи. Играет сихэвэнский струнный ансамбль, но это несильно меняет ситуацию. Я выдыхаю с облегчением, когда дело доходит до награждения победителей. Вручаются медали, грамоты, льются слезы радости, всеобщее ликование продолжается. Затем певица исполняет гимн неотрадиционализма – на этом с плаванием покончено.

Остается еще турнир по автономному погружению. Можно было бы, конечно, поступить проще – просто дать медаль Бреншоу и сразу перейти к следующему пункту программы – например, выпустить из-под воды воздушные шары. Но никто не хочет упрощать себе жизнь.

Между тем мы уже довольно близко подошли к Развалине. Темная и покореженная, она возвышается перед нами, как груда ржавеющего металла, и отбрасывает причудливые тени в лучах клонящегося к закату солнца.

Платформа останавливается. Двигатель удерживает нас на одном месте, слышно, как под нами работают стабилизаторы, такой металлический звук «вок-вок-вок». Человек на пульте управления дает сигнал человеку у лебедки: поднятый вверх большой палец. Тут же включается мотор, и стальной канат с весом на конце начинает разматываться.

Есть причина, почему мы остановились именно в этом месте и почему платформа каждый год приплывает именно сюда и никуда больше. Причина эта в том, что непосредственно рядом с тем рифом, на который тогда налетел на свою погибель «Прогресс», вниз уходит глубокая расщелина в скале. Она достигает ста пятидесяти метров в глубину и является самой глубокой точкой вблизи побережья. Чтобы найти более подходящее место для состязаний ныряльщиков, нужно было бы выйти очень, очень далеко в открытое море.

Поскрипывает катушка лебедки, по которой бежит канат, этот звук разносится над морем, и от него вся эта история становится еще более драматичной. Парусники встали вокруг платформы на якорь. Со всех сторон люди толпятся у борта, большинство с бокалом шампанского в руке, а надо всем этим возвышается зловещая металлическая гора Развалины.

Канат продолжает разматываться, груз тянет его в глубину. Рядом с лебедкой стоит помощник и навешивает на промаркированных разными цветами участках каната на приделанные к нему крючки металлические медальки. Это трофеи, за которыми охотятся ныряльщики. Каждый из них спустится по канату на ту глубину, которой сможет достичь, и вынет на поверхность самую нижнюю из медалек, до которой сможет дотянуться.

Это кульминация спортивных мероприятий. Слово берет мэр, он напоминает всем о том, что школьники городской школы уже не раз выигрывали чемпионаты по автономному погружению, и о том, что Сихэвэн гордится этой традицией. Потом говорит директриса, желает всем ныряльщикам успеха и напоминает, что в спорте главное не победа, а участие. В это на самом деле никто особо не верит, наверно, поэтому фразу так часто повторяют.

Ну и, наконец, к микрофону выходит судья, широкоплечий мужчина из Куктауна, по которому видно, что он раньше тоже много нырял. Он наблюдает за торжественной жеребьевкой. Первым выступает Раймонд Миллер. Под бурные аплодисменты, в том числе и с окрестных яхт, он выходит к трамплину в своих черных плавках.

Включаются часы возле трибуны спикера. Они показывают время в виде огромной голограммы с синими светящимися цифрами. Сейчас на часах 0:00:00,00.

Раймонд надевает на нос прищепку для ныряния, делает глубокие вдох и выдох через рот. При автономном нырянии, как нам объясняли, дело не только в том, чтобы набрать побольше воздуха в легкие и удержать его там, нужно еще замедлить пульс. Это достигается при помощи глубоких вдохов и выдохов.

Судья поднимает руку в предостерегающем жесте, потому что Раймонд почти доходит до гипервентиляции. Это запрещено, потому что опасно для жизни. Раймонд кивает, на секунду замирает, а потом кладет правую руку на канат и делает шаг в пустоту. С тихим всплеском он исчезает под водой.

Вокруг слышно, как множество людей делают вдох и задерживают дыхание, как будто пытаясь таким образом поддержать его. Время идет, сотые доли секунды мелькают так быстро, что глаз за ними не успевает. Никто больше не разговаривает, царит полная тишина. То там, то тут кто-то кашляет, кто-то нервно ерзает на своем месте, все выглядят серьезными и озабоченными.

Канат слегка подрагивает. Хороший знак.

Время идет и идет.

Не прошло и тридцати секунд, но они кажутся мне вечностью. Просто невероятно, как долго может длиться минута!

Судья трет подбородок. Он чем-то озабочен? По нему непонятно, что у него на уме. А потом вдруг из-под воды вырывается рука с зажатой в ней желтой медалькой, и напряжение взрывается всеобщим криком. Появляется голова, верхняя часть тела. Раймонд снимает прищепку, делает большим и указательным пальцами жест, мол, всё окей, а потом еще раз кричит, что он в порядке, – так положено делать по протоколу безопасности, который ныряльщики после погружения должны выполнять именно в этой последовательности, чтобы продемонстрировать, что они в сознании и соображают.

Судья кивает и поднимает белую карточку. Пока он размахивает ею во все стороны, чтобы все ее увидели, другие ныряльщики подбегают к тяжело дышащему Раймонду и помогают ему подняться на платформу. Часы остановились на отметке 0:01:34,07.

Наконец Раймонд снова на ногах и может предстать перед судьей. Тот принимает от него медальку, на которой указана глубина, и оглашает результат: 32 метра, 1 минута и 34 секунды.

Раздаются вежливые аплодисменты. Результат не самый выдающийся, но Раймонд всё же молодец. И потом, он ныряет только потому, что во всём подражает Бреншоу. Канат вытаскивают на необходимую длину, чтобы повесить недостающую медальку, и снова опускают.

Второй ныряет Ева Койл из выпускного класса. На ней серый гидрокостюм, он закрывает ее руки по локоть и ноги выше колена. Костюм сделан из «акульей кожи», так называют этот суперскользящий материал. Каждый вдох-выдох она сопровождает широкими движениями руками, однако не использует полностью положенные две минуты на подготовку, а сразу прыгает в воду.

– Такое разрешается только здесь, – объясняет Мелоди, сидящая рядом с Терезой. – В смысле, вот так прыгать в воду. А вообще, на соревнованиях по автономному погружению действуют старые правила. Спортсмены должны уже быть в воде, когда начинают нырять. Здесь это разрешено, чтобы был лучший вид с кораблей.

– Ага, – говорю я и удивляюсь, почему она мне это рассказывает. Самому чудаковатому отшельнику не удалось бы не узнать о нырянии больше необходимого, живя в Сихэвэне: от этого никуда не денешься.

Еще одна не менее свято чтимая традиция этого спорта – запрет на подводную съемку. Зрители могут лишь пялиться на часы, канат и гадать, что сейчас творится на глубине. Объяснение такое: раз уж спортсмены ныряют без аппаратуры, то и наблюдать за ними при помощи аппаратуры негоже.